Тост:

«Коля, неприятно это сознавать, но всё-таки ты недосягаем. Основное твоё качество – ты непостижим. Я подписал свой маленький подарок: ЧУДО! ВЕРЮ! ВЕРЮ! ВЕРЮ!»

8х8

64!

Спорт

...а рядом с Ленинским проспектом было три школы. И все спецшколы: математическая, французская и одна спортивная, куда было очень трудно попасть. И он подумал: ну математику я и сам могу ему рассказать, французский можно и так выучить, курсы всякие есть. А вот спорт – это, да, то что нужно. И повёл он Филю семилетнего в эту школу. А там директор школы, видимо, умный был, спрашивает:
– Он у вас что, какой-то дефективный, недоразвитый?
– Нет, почему это? Он – нормальный.
– А тогда почему вы его к нам? Есть же рядом математическая, французская.
И Филя закончил французскую. Смешно, правда?

#rings

Посмотри

Вот если ты спросишь, что такое искусство, искусство это вот что:

Из штукатурки, I век до нашей эры. Рим. Головка – 12 сантиметров. Могла быть головкой скульптуры, головкой куклы, чего угодно, сохранилась в таком виде. Этому нельзя научить, это нельзя слепить, это лепил не академик, не знаменитый человек, это лепил, и даже не лепил, а просто создал то, что называется искусством, какой-то человек. С Толстым абсолютно согласен – искусство это способ передачи твоих чувств другому человеку. Посмотри. Я ничего лучше в жизни вообще никогда не видел.

Случайная композиция

Стол

– 90 кг весит. Представляешь?

BAZAAR 1997

forbes.ru

Радость

Вот у человека есть радости. И, собственно, жизнь без радости она же и не жизнь, люди начинают тосковать, кто-то даже и топится, и вешается, потому что радости нет. Но что такое радость? Это же совершенно абстрактное понятие. Например, кому-то радость, скажем, селфи сделать, кому-то напиться, кому-то деньги радость, кому-то радость яхта, баня, кому-то путешествия. А ещё есть радости, которые всегда с тобой. Но люди их вообще забыли. Например, я сейчас читаю Герцена. И я оттуда вычитываю такие фразы, выражения, слова – такая радость! И эту радость не заменить ничем. Мало того, она всегда с тобой, её нельзя у тебя отнять.

Литературный критик

– ...и потом, я с ним знаком.
– КАК?
 – А очень просто. Он уехал в Америку и преподавал в Энн-Арборе в университете, а я, как ты знаешь, когда ездил в Америку, тоже читал лекции в Энн-Арборском университете. И вот – моя лекция, тут же его лекция, висят афиши: на одной стороне Ejkin, на другой стороне Brodsky. И мы уже стали кивать друг другу, можно было бы уже и за руку поздороваться, ну ясно же, что два русских на краю земли читают лекции. Знаешь, что было самое смешное: на моих лекциях всегда было больше народу. Я заглянул, у него там десять человек сидят, а у меня сто! Вот так.
– А стихи?
– Ну почитай. Во-первых, я не люблю, когда в литературу вводят мат и вообще нецензурную лексику, а Бродский был тот самый человек, который официально, вроде бы как, ввёл всё это в русский язык. И это отвратительно. На любую тему можно высказаться литературным языком, вот Антон Павлович Чехов мог касаться любых проблем, любых отношений, всего чего угодно, и это всегда было на высоком уровне языка.

Ресторанный критик

«Томлёное в соусе из борща», причём с фигой! Дальше – «Хрустящая курочка под каким-то вареньем». Есть вещи хоть как-то понятные, а есть вообще непонятные. Это основные блюда. Ну, супы ещё хуже. Была ещё лопатка барашка. Но! Опять – с орехами, с чем-то, с  облепиховым чего-то, под мармеладом из чего-то. Вот всё такое. Гоша своему сыну попросил эту лопатку, но без орехов и без сладкого соуса. А кухня прямо рядом и мы слышим: «Как можно есть барашка без варенья и орехов?» – говорит повар по-английски. Мне дали хрустящего с чем-то цыплёнка. Он был не то что не хрустящий, он был просто наоборот такой диетически-варёный. И полит вареньем, полит и сверху, и снизу. Первое съели знаешь что? Просто жареную картошку!

Ангел

Читатель

Пришла ко мне внучка Чуковского, Елена Цезаревна. Было ей тогда лет восемьдесят, пришла она с колечком, принадлежащим её маме Лидии Корнеевне и её мужу, второму мужу, которого расстреляли. И буквально за разговором я ей это колечко сделал по размеру. Она просто ошалела, надела на палец: «Ах, невозможно! Двадцать лет лежало кольцо, никто не брался, а вы за пять минут сделали». Ну и дальше – чай, разговоры, литература. Ушла счастливая. Через какое-то время звонит: «Вы знаете, сейчас вышел под моей редакцией сборник моей матери, я хочу вам подарить». Она пришла с двумя томиками, уже подписанными: «Мастеру, благодетелю, да ещё и читателю». И мы опять с ней пили кофе, и я что-то такое сказал из Герцена, и она чуть чашку не выронила:
– Вы читали Герцена?
– Не только читал, но даже чего-то помню.
– Этого не может быть! Его сейчас не читает ни один человек в мире, кроме вас и меня.

Девочка с персиками

Пикассо / Серов / Ёжкин

На столе

Служил

– Потом я ещё два раза в командировку ездил.
– В какую командировку? В Москву?
– Хочешь, расскажу? Значит, когда нас призвали в армию на месяц, я понял, что этого не хочу, но, думаю, как-нибудь устроюсь. Мы приехали, нас выстроили в строй. Первое, знаешь, что спросили? «Художник есть?» Я говорю:
 – Я.
– Иди сюда. Надо боевую листовку выпускать, ленинскую комнату оформлять.
– С удовольствием!
В ленинской комнате мне дали стол, краски, всё что нужно. Я им там такую ленинскую комнату сделал – они в обморок упали. Начальник части спрашивает:
– А вы можете чеканку делать?
Чеканка тогда была очень модной.
Я говорю:
– Чеканка – это моё самое любимое занятие. Но у меня нет инструментов.
– А дома есть?
– Дома есть, могу съездить.
И я поехал домой, пришёл в подвал к Абраму и спрашиваю: как делать-то, первый раз в жизни, никогда не делал чеканку. «А, – говорит Абрам, – это легко делается: вот тебе лист меди, инструменты, дальше ты справишься». Привёз я всё это дело, стал чеканить. А мы же в казарме жили, много народу, в шесть подъём. Я начальнику и говорю: «Не могу так, я чеканю, чеканю, а эти утром шумят, спать не дают». «Я вас перевожу, – говорит мне начальник, – можете спать в красном уголке».
 

2 и 5

Алик Тигер:
– Не факт, что твой учитель, знает сам на 5, поэтому если он тебе ставит 5, то в лучшем случае это 4. Кроме того, в школе принято в силу того, что над ними есть вышестоящие организации, завышать оценки. Поэтому, если ты получаешь 4, то считай 3. А если ты учишься на тройки, то ты просто двоечник, потому что, естественно совершенно, при таком подходе 3 это 2. Поэтому, вариантов нет. Если ты хотя бы чуть-чуть хочешь быть на уровне, ты вынужден быть отличником.
Николай Ёжкин:
– А я отличником не был. У меня в дневнике были 2 и 5, 2 и 5. Если мне было интересно и я выучил, значит 5, а 2 значит я и не готовился.