Труба

Он меня уважал, хотя был старше меня намного, ему сейчас 84 года, очень уважает до сих пор. За изобретательность. И вот он мне говорит:
– Коль, ты всё знаешь, куда мне деньги прятать?
– Ну, не знаю. О! Взять пластырь, все деньги в пакет и приклеить к низу стола.
– Ты знаешь что делают воры первым делом? Приходят и отклеивают пакеты снизу стола. Абсолютно известная вещь.
– Во! Взять банки из-под крупы, туда пакеты и крупой засыпать!
– Так, второе, что они делают – вынимают банки и оттуда вытряхивают деньги и кольца.

И чтобы я не предлагал, всё известно, только это и делают специалисты. Он что придумал, он, не я. Батарея отопления – обычная советская гармошка, от неё труба вверх, рядом вторая, называлась обратка. Эта обратка у него в квартире не везде шла, он что сделал: поставил такую же трубу там, где её не должно было быть. Высверлил дырку в полу и в потолке, а всю трубу набил деньгами. И это было найти нереально! Представляешь?

Татьяна Фёдоровна Кузнецова

1928

––––

2019

Макаров

Сижу я в ленинской комнате, наши там роют окопы, грязные все, а я в ленинской комнате, торт у нас, чай, рисую плакаты какие-то. Дежурный говорит:
– Завтра на стрельбище.
– Я поеду. Из чего будем стрелять?
– Из пистолета, потому что мы офицеры.
А я в детстве любил разглядывать папину книжку «Пистолеты и револьверы», книга довоенная для офицерского состава. Среди прочего там было – как стоять и как стрелять. Я с раннего возраста знал, что стоять надо так:

Чем длиннее у тебя от глаза до руки, тем точнее ты стреляешь. Ноги на ширине плеч, глаз вдоль руки, а рука у меня тогда была, сейчас дрожит, а тогда – не шелохнётся. Обычно вот так показывают в кино. Неправильно:




Я приехал, это был девятый день моей месячной службы, дали мне «Макарова», и я попал не в просто десятку, а три раза в одну дырку! Никогда ни разу не стрелял. Этот местный руководитель ошалел: «За хорошую стрельбу вам положен месяц отпуска!» Он же не знал, что я студент, который всего на месяц. Что интересно, я далеко плохо вижу, я эту дырочку как таковую не видел, стрелял в перекрестие, в середину.

Видео-арт

На этом канале 24 часа про искусство дают, не надо ни на какие выставки ходить. Есть какая-нибудь выставка – полный отчёт, наезд на картину, мазки, всё расскажут и покажут. Но там сейчас появился видео-арт, несколько раз я посмотрел, ты знаешь, с такой грустью. У меня когда-то, тыщу лет назад, у родителей была медицинская энциклопедия. И там была пластиночка – ритмы сердца, тук-тук, аритмия, пульс, ты ставил пластиночку и то, что надо было услышать врачу или интересующемуся медициной, там было записано. Две гибкие пластиночки. А на одной из них бред сумасшедшего. Вроде, смешно даже, но через какое-то время становится печально, грустно. И ты понимаешь, что это ужасно, что это не надо записывать, это удел врача, это не надо публиковать. Например, есть такой режиссёр Сокуров, он когда-то снял фильм про последние годы жизни Ленина. Я мечтаю, чтобы этот Сокуров пришёл в такое же состояние и его показывали на весь мир, вот в таком состоянии. Нельзя бред сумасшедшего выносить на публику, нельзя над этим смеяться, хотя это смешно. Нельзя снимать про это кино, это удел очень узкого круга близких, а ещё лучше врача.

И вот первое, что я подумал по поводу видео-арта – это есть бред сумасшедшего. Там нет ни малейшей мысли. Ничего. Это марание стен, только в худшем виде, потому что марание стен это скорее хулиганство. А здесь, из-за того, что используются технические средства, это в тыщу раз хуже, всё равно что пускать ту пластиночку с бредом сумасшедшего по первому каналу. Нельзя.

Внезапно

Handmade

Территория неслучайных людей

Какие у нас люди собираются, а?
И это не случайно.
Мы как-то сидим, окна закрыты, Саша Зигаль говорит: «Ты что думаешь, ты в Москве? Нет, ты не в Москве, ты в выдуманном тобою мире, абсолютно не имеющим отношения ни к Москве, ни к миру, который вокруг».

Позабыто всё на Свете!

Гости

Учитель

Они умудрились за свою жизнь ничего не сделать. Каким образом? Преподавать пошли. Преподавать, особенно какие-то искусства или какие-то области дизайна, должны не так. А должны к дизайнеру готовому, который делает что-то, прибиваться два-три человека, которые именно этому хотят научиться, не вообще дизайну, а именно тому, что он делает. И работая, потихонечку, как это было в Средние века или во времена Возрождения.

Где выход?

Кто хочет стать миллионером?

Не клуб, а казино. Казино «Корона», на Калининском проспекте. И там Дибров вёл такую же точно, как вот эта «Кто хочет стать миллионером?», только внутри казино. И. На доллары. Миллион – это был миллион долларов. И одно время вдруг мне стал звонить Гоша с вопросами, я ему отвечал что это такое, он – спасибо, и вешал трубку. Потом пришёл и рассказал во что они играют, и в один из дней говорит: «Мы там пытаемся подсказывать своим знакомым. Но, за нами следят, это ж их деньги. Пойдём со мной, сегодня Митрошенков играет». А чтобы играть, надо было поменять на фишки какие-то жуткие деньги. Когда ты менял тысяч сто долларов, тебе давали купоны. Эти купоны потом разыгрывали. Я пришёл и, естественно, организовал систему подсказок. Мы за столом сидели вчетвером, в игре четыре ответа. Если я так делаю, значит, первый ответ, следующий так делает – второй, и так далее. Заподозрить ничего нельзя, никто не заметит.



Начинаются лёгкие вопросы: «Мал золотник, да: дёшев, красен, чёрен?» Типа такого. Ну, мы сидим, что-то едим. Потом второй вопрос: «Сколько струн у скрипки: одна, две, три, четыре?». Мы сидим, я на эти вопросы не подсказываю, мало того, этот Митрошенков ещё и попечитель фонда Башмета. И вообще мы не обращаем внимания, пока такие вопросы идут, и я так случайно сел. Вдруг он говорит – ДВЕ. Дибров аж со стула чуть не упал: «Как две? Ну... бывает и две, если музыкант очень сильно играл и какое-то количество порвал». А мне Гоша говорит: «Зачем ты так подсказываешь?» Четвёртый поднял нужную руку, он выиграл какую-то сумму, но там, когда к миллиону подходит, ну очень сложные и невозможные вопросы.

Уазик

У нас был тогда Уазик, это было летом, он был без крыши, такой зелёный.
А у Диброва уже был Мерседес, мы должны были после открытия гольф-клуба
поехать к нему на ужин. Он говорит, мы вас подождём, имея в виду, что у нас Уазик,
а у него Мерседес. Жил он на улице, там где синагога, раньше Архипова называлась,
в центре. Мы выехали, он помчался, а мы на Уазике, конечно, он так быстро
не ездит. Но. Где-то я обошёл, тогда ещё не было этих дурацких камер, где-то
по травке. И, я уже смотрю – он далеко, отстал. А он нас не видит, точно. И ты бы
видела его лицо, он приехал, а мы сидим, едим мороженое!

Ждём открытия

С Новым годом!

– Знаешь что я сейчас делаю? Сейчас пришлю.

Служба

И вот папа рассказывает: «Живём в палатке. Они всю ночь играют в карты, гогочут, курят, пьют. А утром надо на занятия идти, на службу, а они в полуобморочном состоянии, ничего не соображают, злые, на солдат орут. А я, – говорит, – чтобы их не слышать, ну, летом ещё туда-сюда, а вот зимой совсем плохо, полог палатки отверну, надену шапку, голову высуну и сплю». Тело-то в палатке, а голова наружу, чтобы эту сволочь не слышать и не видеть. Вот так он там жил.

Ювелирная работа

– Когда я делал первые, не было вот этой штуки, не было такого длинного серебра, не было... ничего не было! Всё делал вручную, ты можешь себе представить? Трубку делал: сверло, по диаметру внутреннему, и его обколачивал молотком, чтобы была трубочка. А теперь, ты видишь – о как!
– А как этот прибор называется?
– Волочильный стан. Мы можем тебе ноги вытянуть.

Это меч

– Коля, а что это за меч?
– Вот те на, все спрашивают. Этому мечу 55 лет, это мой папа перочинным ножиком сделал мне игрушку. Это точная копия гладиаторского меча. Представляешь, перочинным ножиком из дуба.

Точка схода

65!