Статистика

Мы со Светой, и вообще вся наша команда, попали в картографический отдел московского какого-то там серьезного закрытого заведения, а карты тогда были государственной тайной. Мне там делать особо было нечего, мы были студенты, но, как ты понимаешь, если я куда попадал, я извлекал максимальную пользу и информацию. И я пошёл в библиотеку. Она была для служебного пользования, но, так как мы там были сотрудники, числились на время практики, то нас пускали. И там были огромные, ничего себе, я думал, статистические справочники за сотни лет.

Статистика. Что такое статистика? Ну, вроде, сколько этого, сколько того, сколько собрали, сколько умерло. Оказывается сотни лет ведётся и такая статистика: продолжительность жизни, мальчиков, девочек, детей, взрослых, из какой семьи, по отраслям деятельности, например, крестьян, интеллигенции. От чего? Болезни, несчастные случаи. Дальше – самоубийства, сколько хочешь. Дальше – какие самоубийства? Среди девочек, среди мальчиков, среди взрослых, среди пожилых. Вот такие сводки за несколько сотен лет!





Я оттуда не выходил, читал несколько дней, статистика – это невероятно интересно! А интересно вот что. Оказывается, количество самоубийств всегда примерно одинаково, война – не война, голод, разруха, – оно примерно одинаково. Дальше, количество убийств – одинаково. В природе человека заложена эта некая постоянная величина – рождается такой или такой. Там были такие сведения: убийства в драке, в нетрезвом состоянии, своих родителей, своих детей, – всё это было подробно расписано. И это всё очень постоянные величины. И я тогда вывел удивительную теорию, вот, смотри:


Что такое процент? Там же всё в процентах, процент – это один из ста. И я, вот, думаю: представь себе, что у тебя родился ребёнок, и ты приходишь за ним в роддом, а там лежат сто детей. Один твой. Но ты уже знаешь, что один не доживёт до года, из этих ста, один будет убийца, один будет алкоголик, один будет зверский убийца, один будет учёный, один будет святой, один убьёт свою мать, процент же он безличный, и из этих ста – ОДИН ТВОЙ.

На столе

Цена

... к чему я это говорю, вот цена – за одну и ту же бумажку можно получить десять лет с обвинением в растлении молодёжи или получить сто миллионов, нарисовано одно и то же. Я тебе говорю. Точно!



Да. У меня этот вопрос тоже вставал, первое время я предпочитал дарить. Первое время. Потом пять рублей взял с кого-то, потом я придумал такую формулировку: «А на сколько вы рассчитываете?» А они в ответ спрашивали:
– А на сколько возможно?
– От пяти до ста рублей можно сделать.
– Ну, давайте за пятьдесят.
– Давайте.
И один раз приходит дама, Саша Зигаль привёл, а сам сел поработать, у него не было тогда мастерской. Дама принесла камушки и спрашивает, сколько будет стоить.
– От пяти до ста рублей могу сделать, – отвечаю.
– Ну, я не знаю.
А Саша сидит, чего-там пилит и говорит:
– Скажите за пять, он всё равно на сто сделает.

Летним вечером на даче

Homo sapiens?

Мы пытались определить себя как вид, как форму своего существования, философы появились, и мы себя, давно, не мы, конечно, а до нас живущие «мы» определили наш вид как гомо сапиенс, вроде как, человек разумный. И мы обрадовались – РАЗУМНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

А дальше ты думаешь. Вот это вот разве может делать разумный человек? Нет. И вообще всё, что происходит в мире сейчас, разумный человек делать не может! Это бессмыслица. Оказывается сорок процентов населения мира страдает ожирением. Сорок процентов! В Америке – шестьдесят. Человек разумный будет страдать ожирением? Нет. Зачем же ему жрать, если он от этого страдает? И вот мы, продолжая называться человеком разумным, давно уже неразумный, а стало быть, какой-то другой вид. И нет философов, чтобы определить какой, потому что философы были тогда, когда человек был разумный. А если человек неразумный, откуда взяться философам?

Нужны?

Профессия должна быть нужной любому отдельному человеку. Никогда никакому государству. Никогда никакому политическому строю. Никогда какой-то ситуации, нет. В 90-е годы, ух ты – юристы и бухгалтеры, а сейчас? Не нужны. А какие нужны? Самые простые: маляр, плиточник, портной, простые профессии, которые нужны каждому человеку. Штукатурить, просверлить дырку, повесить, но никто же не хочет этим заниматься, это же руки пачкать.

Внезапно

На столе

Характер

– Когда ему было лет семь, на 8 марта маме он вдруг принёс сшитый им же самим мешок с вышивкой «8 марта». И этот мешок был неподъёмный, открыли – там сто железных рублей, которые он накопил. У всех шок, его спрашивают: «Где взял?». 100 рублей по тем временам большая сумма, для семилетнего ребёнка невозможная. И было расследование. И выяснилось, во-первых, это сдача, он хорошо считал и его в магазин часто посылали. Во-вторых, он говорил не как все «я иду гулять», он говорил – «я иду на бизнес». Это ему было 6-7 лет. А бизнесом вот что было: он знал все посольства недалеко от дома, он покупал пионерские звёздочки, ещё что-то и менял у посольских детей на жвачку, а жвачку продавал. Бизнес был успешный, у него был круг клиентов и на звёздочки, и на жвачку. И таким образом он за короткое время заработал сто рублей! По тем временам нормальная месячная зарплата, у некоторых семьдесят была. Вот такой вот он был. Причём, он копил ведь не для себя, он копил, чтобы сделать такой подарок маме.
– Могу опубликовать?
– Да, эту историю его брат на поминках рассказал.

da

Субботний вечер

На 64-м году жизни...

24.11.1925 – 06.04.2018

Русская земля

Приехал Олин муж, американский профессор, историк, автор книг по истории России, влюблённый в Россию, в гости к нам. А мы в это время в мастерской на Покровке копали подвал. Ты помнишь? Копали подвал, вроде как, нельзя было копать, но мы копали. Неофициально. И мы копали и складывали землю в мешки полиэтиленовые из «Седьмого континента» и «Азбуки вкуса», ночью на машине развозили по помойкам разным, в одну помойку не складывали. Подвал был уже выкопан на высоту в три метра. И Петя – американец, разодетый, был какой-то 95-ый год, говорит: «Йа тоже хочу помогать».

Он приходил каждый день, мы веселились, копали эту землю, что-то находили, выходили грязные, все в земле, вывозили мешки, и ему это было смешно. И вот однажды он говорит:
– Колйа, йа завтра уезжаю, пришёл попрощаться.
– Петя, ты любишь Россию?
– Да, это моя любимая страна.
– Вот я хочу тебе на память дать два мешка русской земли.
Он взял эти два мешка и говорит:
– О, Колйа, йа не могу принять, йа – не достоин.

Света!

#arttable

Фиджи

Ты не знала? Так вот, в семьдесят, думаю, четвёртом году я решил Свете сделать такой подарок. На день рождения. А мы ещё в институте учились, и как-то так иногда ходили после института до метро. И тут я узнал, что у неё день рождения. Думаю, подарю духи французские. Денег где-то добыл, заработал. И пошёл покупать на улицу Горького в магазин «Подарки». А духи-то дорогие, эти вот маленькие, а были ещё большие. У меня было денег на маленькие, тридцать рублей, что ли, не помню точно. А большие – шестьдесят! Прихожу – очередь стоит, 8 марта же скоро, и народ затоваривается. Маленькие закончились, остались только большие за 60 рублей. Ну уж делать нечего, раз хотел поразить широтой и размахом. Где-то добыл ещё денег и духи подарил. Это было всё равно что сейчас подарить, ну не знаю, Роллс-Ройс белый. Света удивилась, отнесла домой, там вся семья решила, что это ВО!

Прошли годы. И у Светы юбилей – 60 лет. Круглая дата, что подарить? Думаю, первое, что я ей подарил в жизни и что произвело впечатление были духи Фиджи. Залез в интернет, а там написано, что фирма Guy Laroche не существует 25 лет, она умерла, её нет. Думаю, вот те на, беда! Стал искать, пожалуйста, винтажные на аукционах продаются. Занюханные флакончики, половина духов, уже сгустившихся. Думаю, не, не годится. Просидел в интернете долго, и вдруг, не может быть! Во Франции есть какая-то маленькая парфюмерная фирма, которая скупает права на выпуск легендарных французских духов и выпускает очень маленькими сериями по твоему заказу. Я тут же с ними связался, по-французски говорил, не вопрос, называют цену – по цене Жигулей. Ну ладно, подержанных Жигулей, представляешь? Спрашиваю, что так дорого-то? «Да вы что? Мы вам будем делать специально в одном экземпляре». Что ж думаю, назвался груздем, так полезай в кузов.

Проходит полтора месяца, я заранее же начал, приходит посылка, открываю – всё как прежде, ленточка, печать, коробочка, только выпущено недавно.

Дом? Музей? Галерея?

Лавочки

– Пустая квартира. Первое, что я вносил туда – не кровать, не комод, первое что я вносил – стол, где можно было работать. У меня была музыка, полочка с книгами и стол для работы. И лишь потом думали – где спать-то будем? Ты помнишь, как мы в Кузьминках? Спать-то негде, так мы пошли вниз, а там у домов стояли лавочки без спинки, топчанчики такие из досок...
– Украл?
– Почему украл? Взяли наверх. Одну ночь переспали, как-то узенько, на следующий день взяли от соседнего подъезда. Купили паралон и нормальная кровать получилась. Потом Серёга у нас стал оставаться, мы пошли к третьему подъезду и на кухне тоже поставили лавочку. Потом Наташа стала оставаться, принесли ещё. Когда мы оттуда съехали, там оставалось шесть лавочек.