Спортивный

И он уговаривал меня ехать в Австрию развлечься. Кататься на лыжах. Я отказывался категорически. Вдруг Миша приносит билеты, паспорта – всё, завтра едем, я за тобой заеду в семь и так далее... И, действительно, приезжает, и мы уже в самолёте, да ещё и в первом классе. И в Вену. Погуляли по Вене, потом сели на Мерседес S-класса Майбах в шесть миллионов лошадиных сил и поехали в какой-то самый дорогой, какой только Миша смог найти, горный курорт, где вокруг домиков стояли Роллс-Ройсы на цепях, чтобы по снегу ездить, у Миши оказался самый скромный Мерседес. 

Всего несколько домиков, термальные источники на границе Италии и Австрии. Миша приехал туда не один, а с женой и уже намечался, я помню, наследник. И вот с такой огромной банкой чёрной икры! Мы пошли в первый раз ужинать в самый дорогой, какой там был, ресторан со всеми звёздами Мишлен, я ему говорю:
– Так там же со своим нельзя.
– Если у них это есть, тогда нельзя, а если я чего-то хочу, а у них нет, то можно.

Выяснилось, что чёрной икры у них нет и все миллиардеры с соседних столов нюхали нашу икру, вот такая банка была! И мы её мазали куда только можно было. Потом Миша говорит:
– Мне шампанского 32 года Родерер Кристаль.
– У нас нет.
– Как нет? Мы уйдём.
– Сейчас привезём.
Послали кого-то, через два часа он приехал весь в снегу с бутылкой шампанского. Слушай чем кончилось.

На следующий день утром меня разбудили – идём экипировку покупать. Там был самый дорогой в мире магазин этой лыжной утвари. Мы зашли. А Мишу, знаешь, как настоящего мужчину, как писала Сэй-Сенагён, должна сопровождать свита. И Мишу сопровождала свита, как только он вошёл.
– Так. Вот эти штаны дайте.
– Ты что, они же стоят полторы тысячи долларов!
– Да. А дороже нет? Давайте сюда за две.
И накупил мне всего, термобельё могу сейчас показать, до сих пор нетронутое лежит, как артефакт. Комбинизон был какой-то космический за сумасшедшие деньги и щупаю, что-то на ноге мешает – спутниковая навигация! Если тебя накроет лавина, то по этой штуке найдут. Перчатки, шлем, очки. Вышел оттуда, как космонавт, слава богу – лыж не купили. Умолял – лыжи мне не нужны, у меня нет места их хранить, решили взять напрокат. Взяли напрокат тоже всё самое лучшее. И Миша нанял мне инструктора. Чемпиона мира по горному спуску, не понимающего ни по-русски, ни даже по-французски, на что я рассчитывал.

Кто был с Мишей, погрузились на подъёмник и укатили кататься, бросив меня на произвол этого самого чемпиона мира. Видимо, ему заплатили много, потому что он был очень внимателен ко мне. Но ему было со мной не то чтобы тоскливо, а ненавистно. Все на меня смотрят: я, как идиот, привязан к каким-то палкам, ноги не гнутся, но одет лучше всех. И он отвел меня на пологую горку, где учат детей от года до двух. Я скатился раз, он поморщился. А подъём на эту горку, она была в градуса три, но всё равно, надо было браться за верёвку, которая мне была на уровне колен, высота-то для детей. Я ещё раз съехал, он махнул рукой – ладно, окей. И мы пошли на горку чуть побольше. А там уже другой подъёмник был – верёвка, палка и такая круглая штучка, на которую нужно было запрыгнуть. На одну я не запрыгнул, промахнулся. Чемпион мира вот так вот на меня смотрит, дети все хохочут. За вторую я как-то всё же зацепился. Доехали до горки, она была не очень страшная, но какая-то узкая, с этой стороны деревья, а с этой – обрыв. Он мне показал движения, я на месте их повторил, ну и поехал. И чувствую, что еду не туда, куда хочу, а въеду сейчас в дерево, вроде и скорости никакой, а тут мне ещё и ребёночек под лыжи попался. Я упал. Лежу и понимаю – встать не могу. Ноги привязаны к лыжам, не гнутся. Он подъехал и так мне рукой показывает, мол, вставай. А я не могу встать. Собралась толпа деток – хохочут! Одежда, в чём человек лежит, очень красивая, ещё и бипер сбоку пищит. Посмотрел на меня чемпион мира, вздохнул и протянул палку. Поднял меня и мы скатились вниз, где я сказал – всё, финиш. Миша мне его взял на целые сутки, но он с радостью согласился на моё предложение. Пока Миша был где-то в высокогорьях, я пошёл и сдал лыжи, надел человеческие ботинки, в которых можно было ходить, а когда Миша вернулся, я ему сообщил, что ученье катания на лыжах я закончил.

Но этот провокатор не успокоился, он говорит:
– Я тебя понимаю, там с детьми, тебе стыдно и неинтересно. Ты ж спортивный. С нами поедешь.
– Куда?
– На Чёрную трассу.
– Поедем, а что не поехать-то.
Забрал Миша мои ботинки и лыжи обратно, опять я в лучшем обмундировании. Повесил мне бейджик, по которому пропускают на гигантский подъёмник. Мы сели на такую вот лавку, человека на четыре. Я в лыжах. И поплыли над Альпами наверх. Смотрю – наши домики превратились в спичечные коробки, плывём, красиво, воздух, тепло. А эта гадина не останавливается, она тебя скидывает и едет дальше. Все так – раз, раз, и попрыгали, ну и я. Я ж спортивный. 

Гора отвесная. Вот такая. Смотрю – народу, тысяча человек, от малого до старого с бородами, все подкатывают к этому обрыву и вжух, исчезают. Кто на доске, кто на лыжах. Миша мне говорит – давай, спустись и научишься, так учатся плавать. Я смотрю вниз, по бокам обрывы, ёлки, потихонечку стал подгребать к краю, думаю, в случае чего упаду, а падать смыла нет, ты всё равно не остановишься. И уже думаю, да ладно, не пропаду, и уже вот-вот помчусь не зная куда и как, как вдруг кто-то хватает меня за шкирку, начинает что-то возмущенно говорить по-английски, наклоняется, отстёгивает лыжи, кладёт их себе на плечо и укатывает вниз с моими лыжами. Этот инструктор понял, что я разобьюсь, он меня спас, он кричал на этих моих психов – вы с ума сошли, он же разобьется. Я стою на горе Чёрной трассы, с палками, с бейджиком, в лучшей одежде, какая есть на этом курорте, но без лыж. А Миша уехал вниз. Все на меня опять смотрят. Думаю, что мне делать, думаю, пойду к подъёмнику и поеду обратно. Ага. Подхожу к подъёмнику, на меня смотрит оператор выпучив глаза, он никогда не видел человека без лыж, на горе, который хотел сесть на подъёмник, на который сесть нельзя. Потому что подъёмник тебя сбрасывает и тут же взмывает в небо, причём скорость довольно быстрая. Сесть на него нельзя! Он смотрит на меня, как на сумасшедшего или инопланетянина. Я ему в стекло показываю бейджик, показываю, что лыж нет, что не могу сам спуститься. Знаешь что они сделали? Остановили эту штуку, которая никогда не останавливается.