Диссидент

Четвёрка, не помню или семёрка, сталинских прокуроров, которые подписали миллионы смертных приговоров, и он родился в семье одного из этих генералов, или кто они там по званию были. Но. Родился уже после, когда вырос была уже оттепель хрущёвская. Его отца естественно на пенсию отправили, жил он на Фрунзенской набережной в потрясающей гигантской квартире, получал какую-то, видимо, невероятную пенсию, никто его не трогал. А тут хрущёвское время, прогрессивные идеи, и наш Володя, золотая молодёжь, стал прогрессивным молодым человеком.

Один раз он сказал отцу, что уходит, а к отцу собирались раз в неделю вот эти все выжившие прокуроры. И они напивались, и начинали спорить, вспоминать молодость, Сталина, в общем, бузили. Володя сказал, что пошёл, хлопнул дверью, но что-то забыл, вернулся. А они при нём никогда ничего не обсуждали, и вдруг он услышал этот спор: «...да этого надо было расстрелять ещё тогда, да я сказал подписывай...» И, он ошалев, сопоставив какие-то факты, вдруг понял, что это именно то, против чего была направлена хрущёвская оттепель. Хлопнул дверью, отец понял, что он всё слышал.

Володя позвонил, сказал, что больше домой не вернётся и уехал куда-то на юг. Там женился на девочке по фамилии Сыроватко. Взял её фамилию и стал работать где-то там в южном городе слесарем. Вскоре родился ребёнок. В какой-то момент, приходят люди: ваш отец требует, чтобы вы вернулись домой. Нашли:
– Вернитесь, иначе пожалеете.
– Я не вернусь. Скажите отцу, что я ничего не слышал, ничего не знаю.
Через неделю грузовик сбивает его жену и ребёнка. Насмерть. Бум. И нет.
Потом приходит милиция: вот наряд, чтобы вас вернуть по месту прописки. И его под конвоем отправляют домой.

Как только милиция ушла, они с отцом поругались, полаялись:
– Ты убил мою жену и ребёнка!
– Я тебе говорил, но ты не слушался.
Он опять удрал. Где-то там у друзей скрывался, а он тогда совсем молодой был, его опять нашли: вы признаны недееспособным, в паспорте будет штамп – под опекунство отца, вы не имеете права ни ездить, ни покупать билеты, ваш паспорт – «волчий билет». Но он всё равно куда-то убегал. И в какой-то момент его домой не повели, а отвезли в институт Сербского на принудительное лечение. Был признан сумасшедшим. Почему у него была кличка «диссидент» – он лежал в одной палате со знаменитым генералом Григоренко, который был одним из первых активных диссидентов. И когда он сказал, что лежит с генералом Григоренко, то стал Володей-диссидентом.

Когда его выпустили, он был уже какой-то чудной, при этом – высокий, такой статный мужчина. С отцом продолжал бороться и в итоге тот сдался и купил ему квартиру, но всё равно Володя оставался под опекой, не мог жениться, ничего не мог. И вот, как-то он познакомился с Абрамом, а Абрам привёл его мне: «Я тебе помощника привёл, он всё умеет!» Володя ко мне так проникся и стал у нас, по-сути дела, жить. Утром приходил к нам или не уходил, если мы ночью работали. А был ещё Левин, тот самый Саша, который со справкой, и один раз они встретились у меня в мастерской. Смотрю, друг к другу сели и просидели сутки, как разошлись, тут же звонок. Левин:
– Слушай, какой симпатичный этот Володя! Замечательный! Коль, но ты знаешь, ну как тебе сказать, он немножко сумасшедший.
Кладу трубку, звонок. Звонит Володя:
– Какой Саша замечательный! И художник, и такой интересный, и ветеран войны. Но знаешь, Коля, я тебе скажу по секрету – он немножко сумасшедший.

Есть фотография. Володя-диссидент. Умер неделю назад.