Год и три месяца

Коля:
– Приходила вечером в полуобморочном состоянии, потому что ночью мы работали, не спали. Она вообще никогда не спала.

Света:
– Я не спала год и три месяца. Спала по часу. На работе спала 45 минут во время обеда, в метро спала стоя. Тогда было очень удобно – народу много, тебя держали.

Коля:
– Она в какой-то момент говорит: «Мы будем присягу приносить». Военная часть, сказали приносить, Света послушная. Запрещено общаться с иностранцами и вообще много чего запрещено. Я говорю – никакой присяги! Когда я звонил Свете на работу, там было так: «Полковник Семёнов слушает». Раньше я говорил «Свету, пожалуйста», а тут я стал звонить так:
– О, извинитэ, пожалуста, я толко приэхал из Амэрика. Не могли, э, как это по-русски сказать, поговорить сэ Свэтлана Кузнэцова?

На следующий день я звонил уже из Парижа. В итоге было собрание. 

Света:
– Комсомольцы меня осудили, сказали, что меня ни один раз встречали в скверике напротив Большого театра, где русские девушки встречаются с иностранцами. Я тогда впервые узнала, что там девушки, оказывается, встречаются. По четвергам там был приём у главного начальника, генерала, по личным вопросам. И я к нему всегда была записана первой и просилась отпустить меня. А он со мной очень мило разговаривал, потому что у него была дочь моего возраста и такая же вот оторва. И он объяснял мне, что нет, надо отработать положенные три года.

Коля:
– Через год и три месяца Света в очередной раз встала на работу, я говорю – всё, кончилось моё терпение, на работу больше не пойдёшь. В трудовой книжке ей такую статью накатали! На целую страницу – за систематические прогулы, за аморальное поведение, за нарушение трудовой дисциплины. Да ещё сказали, что вас с такой статьёй больше никуда не возьмут. Ну, наконец-то!